Гарри Поттер и Принц-полукровка - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Вы… э-э… ваши… я хочу сказать, кто-то из ваших прича… причастен к этим… событиям?

Фудж довольно сурово посмотрел на премьер-министра.

— Разумеется, — сказал он. — Надеюсь, вы понимаете, в чем дело?

— Я… — смешался премьер-министр.

Потому он и не любил визиты Фуджа. Что за манеры? Ведь он, в конце концов, не кто-нибудь, а премьер-министр, и ему не нравится чувствовать себя школьником, не выучившим урок. Но так, увы, повелось с самой первой встречи в день его назначения. Он помнил все так же ясно, как если бы это случилось вчера, и знал, что забыть не удастся до самого смертного часа.

Он стоял один в этом самом кабинете, упиваясь триумфом — наконец, после стольких лет мечтаний и терзаний — и вдруг, совсем как сегодня, услышал кашель, обернулся и узнал от говорящего уродца, что с ним, видите ли, желает познакомиться министр магии!

Естественно, он решил, что сбрендил — долгая избирательная компания, выборы, перенапряжение — и до смерти перепугался, когда с ним заговорил портрет, но это были сущие пустяки в сравнении с явившимся без приглашения колдуном, который выпрыгнул из камина и сразу полез с рукопожатиями. Премьер-министр не мог выдавить ни слова, а Фудж тем временем любезно объяснял, что в стране по-прежнему тайно проживает множество колдунов и ведьм, однако беспокоиться на их счет не стоит: министерство магии берет на себя сокрытие оного факта от немагического сообщества. А это, втолковывал визитер, дело нелегкое, охватывающее решительно все, от установления правил пользования метлами до регулирования численности драконов (премьер-министр вспомнил, как на этом месте рассказа вцепился в стол). Затем Фудж отечески похлопал по плечу премьер-министра, которому никак не удавалось прийти в себя, и сказал:

— Не волнуйтесь. Очень может статься, что мы с вами больше никогда не увидимся. Только если у нас произойдет нечто совсем серьезное, угрожающее благополучию муглов — в смысле, немагическому сообществу. Вообще же наш принцип: «живи и давай жить другим». Кстати, должен сказать, вы ведете себя куда спокойнее вашего предшественника. Тот хотел выбросить меня из окна, решил, что я — происки оппозиции.

Премьер- министр наконец обрел дар речи.

— Так вы… не происки?

Это было его последней, отчаянной надеждой.

— Нет, — мягко ответил Фудж. — Боюсь, что нет. Смотрите. — И превратил чашку премьер-министра в хомячка.

— Но, — чуть слышно прошептал премьер-министр, глядя, как недавняя чашка отжевывает уголок его новой речи, — почему… почему мне никто не сказал…

— Министр магии представляется только действующему премьер-министру муглов, — сказал Фудж, пряча волшебную палочку в карман. — Мы придаем большое значение соблюдению секретности.

— Но в таком случае, — проблеял премьер-министр, — почему мой предшественник не предупредил меня?…

Фудж расхохотался.

— Дорогой премьер-министр, а вы собираетесь обо мне рассказывать?

Все еще давясь от смеха, Фудж бросил в камин какой-то порошок, ступил в изумрудное пламя и с шелестящим свистом исчез. Премьер-министр остался стоять неподвижно, понимая, что никогда в жизни и словом не обмолвится об этой встрече, ибо какой же дурак ему поверит?

Он не сразу оправился от шока. Вначале постарался убедить себя, что Фудж и в самом деле был галлюцинацией, вызванной предвыборным недосыпом. В тщетной надежде избавиться от неловких воспоминаний он осчастливил племянницу, подарив ей хомячка, и приказал личному секретарю снять изображение уродца, возвестившего о появлении Фуджа. Как ни ужасно, оказалось, что портрет снять нельзя. Когда нескольким плотникам, паре строителей, искусствоведу и канцлеру казначейства не удалось сорвать проклятую штуковину со стены, он решил оставить попытки. Вдруг повезет и картина тихо-мирно промолчит до конца его пребывания у власти? Иногда он готов был поклясться, что мельком видел, как обитатель портрета зевает, чешет нос и даже, раза два, куда-то уходит, оставляя за собой только грязно-коричневый холст. Впрочем, премьер-министр приучился не смотреть в ту сторону без необходимости, а если и замечал что-то странное, упорно считал это обманом зрения.

Потом, три года назад, вечером, похожим на сегодняшний — премьер-министр тоже был один — портрет опять объявил о неизбежном визите министра магии. Тот вылетел из камина в жуткой панике, насквозь промокший. Прежде чем хозяин кабинета успел осведомиться, обязательно ли заливать его чудесный аксминстерский коврик, Фудж, глотая слова, принялся рассказывать про тюрьму, о которой премьер-министр слыхом не слыхивал, про какого-то ужасного Сирьи Уса-Билека, а еще, кажется, Хогварц и мальчика по имени Гарри Поттер. В общем, полная чушь, ни о чем не говорившая премьер-министру.

— …я только что из Азкабана, — задыхаясь, сообщил Фудж и вылил из котелка порядочное количество воды. — Самый центр Северного моря, представляете, что за полет… Дементоры бунтуют… — он содрогнулся, — раньше они никогда не выходили за пределы. Так что делать нечего, я к вам. Билек известный убийца муглов и, вероятно, планирует примкнуть к Сами-Знаете-Кому… но вы ведь не в курсе, кто такой Сами-Знаете-Кто! — Фудж безнадежно поглядел на премьер-министра, а потом сказал: — Да вы садитесь, садитесь, я сейчас все расскажу… пейте виски…

Хорошее дело: ему разрешили сесть в своем же кабинете и даже выпить собственного виски! Впрочем, несмотря на возмущение, премьер-министр опустился в кресло. Фудж вытащил палочку, создал в воздухе два больших стакана с янтарной жидкостью, пихнул один в руку ошеломленного собеседника и подвинул себе стул.